> Перейти на ГЛАВНУЮ Говорю жизни ДаОпубликовано: 9.7.2018
Когда я взобралась на кресло, то осмотра пришлось ждать долго. Доктору принесли стерильные инструменты, он взял в руки зеркало и уронил его на пол.
А я сижу голой попой на кресле и смотрю на зеркало, которое валяется на полу. Оказывается, зеркало было горячее после стерилизации. В другой раз я, как обычно, морщилась от того, что меня смотрят этим зеркалом был уже другой врач женщина. Когда я взобралась на кресло, то осмотра пришлось ждать долго. Доктору принесли стерильные инструменты, он взял в руки зеркало и уронил его на пол.
А я сижу голой попой на кресле и смотрю на зеркало, которое валяется на полу. Оказывается, зеркало было горячее после стерилизации. В другой раз я, как обычно, морщилась от того, что меня смотрят этим зеркалом был уже другой врач женщина. Когда я взобралась на кресло, то осмотра пришлось ждать долго. Доктору принесли стерильные инструменты, он взял в руки зеркало и уронил его на пол.  А я сижу голой попой на кресле и смотрю на зеркало, которое валяется на полу. Оказывается, зеркало было горячее после стерилизации. В другой раз я, как обычно, морщилась от того, что меня смотрят этим зеркалом был уже другой врач женщина. Вы должны убедиться, что он вас понимает. Говорят ли больные о смерти. Емельянов кропит больную в й градской больнице. А о смерти с вами больные говорят. Даже не могу сейчас вспомнить таких разговоров. Сейчас вообще о смерти мало говорят ее нет ни в общественном пространстве, ни в искусстве, ни в кино как будто ее нет вовсе. Правда, когда я начинал служение двадцать пять лет назад, я тоже не помню, чтоб со мной ктото говорил о смерти. У меня и папа умирал, а он был человеком глубокой веры, о смерти со мной не говорил. Мне кажется, тут некоторый защитный механизм включается. О смерти, наверное, любят порассуждать вполне здоровые люди, которые не собираются умирать. А когда смерть рядом о ней особенно не говорят. Я думаю, что и близким умирающего было бы тяжело говорить об этом.
Так что, возможно, для умирающих здесь защита с двух сторон чтобы не травмировать ни себя, ни близких. Сам я всегда больным говорю не о смерти, а о бессмертии души. О том, что в ее спасении смысл нашей жизни. Об этом мы почти всем напоминаем, потому что люди смысл жизни иногда теряют. Сурожского есть известный рассказ о том, как он постепенно своего умирающего знакомого готовил к смерти, разбирая шаг за шагом прожитое, погружаясь на все большую глубину. В современной больнице такое возможно.
В современной больнице люди или умирают очень быстро, или лечатся очень быстро и выписываются. Современная больница это высокотехнологичный комплекс, где нужно зарабатывать деньги по фондам обязательного и добровольного медицинского страхования, основной вопрос это оборачиваем ость койки и принесение ею дохода. Поэтому здесь никто подолгу не лежит и не умирает. Умирают в хосписах или паллиативных отделениях, на попечении разных патронажных служб там, наверное, можно быть с человеком до конца, как владыка. Антоний, держать человека за руку. И наверное, все мы были бы счастливы, если б с нами ктото так посидел. А если б это был ктото вроде владыки. Антония вообще радость. Но сама ситуация не больничная. Как больничный священник я про это ничего не могу сказать. Что священник успевает сделать для больного. Что же может успеть священник за одно посещение больного. Мы видим такую задачу дать возможность больным встретиться со священником вне церковной обстановки. Когда мы приходим к человеку в его больничную палату всетаки мы на его территории. В храмах у многих людей есть какойто барьер. Они заходят, ставят свечки, подают записочки, но к священнику не подходят, даже если нет службы и дежурный священник не занят. Те, кто приходит только на. Крещение за водой или на. Пасху освятить куличи и яйца, видят в священнике какогото непонятного человека, который и делает чтото непонятное, священно действует. Когда же люди приходят на богослужения, то народу обычно много, а священников мало. У священнослужителей нет возможности побеседовать с каждым приходящим хотя бы пять минут. А в больнице это возможно и и сколько нужно. Мы не гонимся за объемами, мы как раз больше думаем о том, чтобы поговорить с людьми подольше. Именно такое личное общение может дать плоды, когда люди видят, что священник не какойто небожитель или, наоборот, не клоун ряженый, и что с ним возможен глубокий человеческий контакт. Вообще, наши подходы со временем меняются. Раньше мы старались всех желающих причастить. Теперь мы осознаем свою цель подругому не всех причастить, а со всеми желающими поговорить, расположить к исповеди, привести в храм. Сама жизнь диктует изменения. Раньше, например, мы редко причащали младенцев больше старались заниматься их родителями. Это было важнее встретить то большое количество людей, которые в е годы пришли в храм. Теперь мы очень много причащаем младенцев и в. Бакулевском центре, и в. Морозовской больнице, и в. РДКБ, где служат наши священники. Неопытность и ошибки. А если к старичкам в больнице приходит молодой священник, насколько получается такой контакт Я сам был рукоположен в священника в года в стал диаконом, и не помню, чтоб были какието проблемы. Правда, это были эйфоричные девяностые годы, когда народ валом валил в храмы. У больных меньше интереса к священнику, чем тогда. Нет, мы этого не ощущаем. Это довольно легко просчитать, надо просто сопоставить две цифры оборот коек т. есколько прошло народу через больницу за минусом поликлиник, приемных покоев и сколько мы посетили больных за год. Это количество не изменилось мы успеваем посещать от коечного оборота, в лучшие годы и больше. Посещаем это не просто обходим, а приходим к тем, кто проявляет интерес. Мы в больнице успеваем пока только ответить на запрос. Вернее, и этого не успеваем, запрос больший, чем мы можем охватить. Мы просим требных сестер записывать на беседу со священником не больше желающих за один раз.
Можно было бы найти среди лежащих и и и. Но всетаки эффективно за один раз посещать не больше человек, чтобы на каждого было достаточно времени. Если вернуться к вопросу про пожилых людей у вас так бывало в начале служения, чтоб больной говорил. Да я тебе в отцы гожусь, ты меньше меня жизни видел, что ты понимаешь. Понятно, что если ты священник возраст работает на тебя. Если все остальные молодятся, красятся, подтягивают кожу, то я наоборот хочу быстрее состариться и поседеть облысеть я и так успел. Мне это, конечно, только помогает. Но и когда я был молодым, ничего такого мне никто не высказывал. Я, конечно, понимал, что когда был выбор, многие шли не ко мне, молодому священнику, а к о. Аркадию ныне епископу.
Зуевскому. Пантелеимону, с которым мы вместе служили и который меня на лет старше.
Именно потому, что он более умудренный и опытный, более солидно выглядящий. Это естественно и нормально. Но когда я прихожу один в больницу там выбора нет, кто пришел тот пришел. Тут вопрос как себя сам священник ведет, если он молодой. Если он не лезет с учительством и нотациями, а просто готов выслушать, что ему говорят, и отвечает без всяких менторских советов, и не от себя, а от учения. Спасителя то тут абсолютно неважно, сколько ему лет и как он выглядит. Плохо бывает, когда молодой священник начинает учитель ствовать и лезть в душу не для попечения о ней, не для того, чтобы расположить человека к исповеди. Конечно, на исповеди часто приходится помогать, особенно тем, кто давно не исповедовался, и пожилым людям, которые уже не способны както связно говорить. Но это нужно делать не для того, чтоб затронуть их потаенные струны и тем более не для того, чтобы раскопать какието стыдные грехи. Можно просто назвать человеку грехи, перечислив заповеди. Спасителя или основные человеческие страсти, спрашивая, было это или не было.
Такая помощь не вызывает противления или недовольства. А еще какие ошибки может сделать молодой священник, который только пришел в больницу с горячим желанием помогать больным. Пастырские ошибки они везде одинаковы, в больнице или на приходе. Они есть в любом практическом руководстве для пастырей. Но здесь ошибки могут быть связаны еще и с тем, что священник не учитывает специфику места, т. Нужно понимать, что в лечебном учреждении свой режим, что ты не должен мешать обходу врача, процедурам, не должен портить отношения с персоналом. Особенно если ты пришел в первой половине дня, а с исповедью и причастием обычно так и получается. Когда ты приходишь в рабочее время идут операции, делаются назначения, проводят осмотры, никаких конфликтов быть не должно. Мне недавно рассказали об одном горячем священнослужителемиссионере, который ходил по инфекционной больнице, без спросу открывал боксы и говорил. Одно дело закон медицинский, другое закон божественный, меня зараза не берет. Прибежал заведующий отделением в маске Я по коридору хожу в маске, а вы открываете шлюзы. Сейчас вы со своим божественным законом всех у нас перезаражаете, все поумирают. Это, конечно, не просто нарушение это, по большому счету, профнепригодность священнослужителя. Такого в больницу пускать нельзя. Таких ошибок может быть много, особенно если священник не подготовлен. Мне в этом смысле было легко я был фельдшером скорой помощи, работал в госпиталях, перед этим в реанимации нашей. Мне была понятна структура больницы, иерархия и субординация, я знал, что такое санэпидрежим. Вы можете быть с ним десять раз не согласны, но пока он действует ему нужно подчиняться. Как мы сейчас не согласны с тем, что нельзя посещать больных в реанимации, это нужно менять. Но пока это правило действует просто так заходить в реанимацию нельзя. Нельзя в больнице устраивать революцию изнутри.
Мы находимся здесь не на своей территории. Мы просто еще одно юридическое лицо на территории больницы, а никак не равноправное с больницей отделение. Это именно специфические ошибки.
Но основные, конечно, общие пасторские ошибки в общении с больными. Отсутствием сострадания, любви можно оттолкнуть от. Что в храме ты служишь, что в больнице, что в тюрьме если ты людей не любишь и. Богу не молишься, не умеешь с людьми общаться, корысти ради это делаешь и берешь с них деньги, не хочешь их слушать, не располагаешь к ним свое сердце, лезешь в какието обстоятельства, о которых тебе не говорят, выспрашиваешь подробности, которые тебе и не нужно знать, особенно если ты молодой священник то, понятно, это будут твои основные ошибки. Бывает ли, что на больничного священника жалуются. Обычно жалуются, например, когда священник кудато торопится. В больнице нельзя торопиться. Это вот мой грех, я человек нервный и торопливый быстро служу, быстро говорю.
Но если беседуешь с больными нужно быть очень аккуратным, чтоб понять, что человек уже закончил.
Не всегда, может быть, нужно искусственно продлевать разговор, особенно с психически не очень здоровыми людьми. Понятно, что в психиатрическом отделении можно часа в сутки говорить, или с неврологическим больным, который зациклился на чемто и рассказывает одно и то же по кругу. Тут нужно уметь разговор закруглить. Но если вы видите, что человек полностью адекватен и ему нужен контакт он очень чувствует твою торопливость, если ты его не дослушал, не дал чтото досказать. А так у нас тут батюшки все, слава. Богу, достойные, поэтому других жалоб не бывало. Если говорить о помощниках священника в больнице, чему самому главному их нужно научить. Принцип здесь один не навредите. Он основной как в медицине, так и в духовной жизни. Какая задача у помощников. Узнать, кому нужна встреча со священником, помочь, если нужно, в совершении. Таинств, а кроме того помочь больному узнать о храме, в который он может прийти потом.
Но в общении с больными нужно не произвести какогото обратного эффекта. А еще не навредить нашему общению с медицинским персоналом. Помощниками могут быть люди, скажем так, сертифицированные. Церковью, которые имеют достаточный опыт доброжелательного общения с людьми. Они должны чувствовать людей. Понимать, что человек устал, например. Что он не может тебя больше слушать. Что ему трудно тебе отказать. Надо понимать, что если человек лежит на больничной койке и вы пришли к нему, он вас все равно будет ассоциировать с кемто близким к врачебной системе. Раз вас пустили в больничную палату значит, у вас есть договоренность с администрацией. |
